Олег Станиславович Гальченко.
Родился 15 декабря 1970 г. в г.Петрозаводск.
Псевдонимы: Вещий Олег, Егор Туалетов.
<<Окончил филологический факультет и аспирантуру Петрозаводского государственного университета. Журналист, обозреватель газеты "Петрозаводский университет". Член Союза писателей России с 1997 г. Публиковал стихи, прозу, публицистику в журналах "Оптимист" (Финляндия), "Карелия", "Север", "Парус", "Наша жизнь", "После 12", "Лира Кавказа", в коллективных сборниках "Любимая... и безответное" (Сыктывкар, 1992), "Душа осеннего листа" (Петрозаводск, 1999), "Волны трав" (Петрозаводск, 1999), "Стихи не приходят по зову" (Петрозаводск, 2000), "Стансы страстные" (С-Петербург - Оренбург, 2004), "Всё начинается с рассвета" (Петрозаводск, 2005), в официальной и самиздатовской прессе Петрозаводска, Алма-Аты, Костромы, Новосибирска, Москвы, Санкт-Петербурга, Самары, Челябинска, Медногорска, Воронежа, Пензы, Перми,Йошкар-Олы, Калуги, Хабаровска, Пятигорска. Его произведения переведены на финский и карельский языки. Автор текстов песен для ряда бардов и рок-групп, совместно с пермской группой "Пафлюкторъ" записал два магнитоальбома в стиле концептуального радио-театра: "Сны Зазеркалья" (1999) и "Искусства потаённый смысл" (2000). Выпустил четыре сборника стихов: "Сны зазеркалья" (Петрозаводск, 1995), "Символ веры" (Воронеж, 1999), "Мудрые звёзды" (СПб., 1999), "Русская беда" (2003).
Лауреат конкурсов "Времена года" (1998), "Филантроп" (2002), "Поверь в себя" (2002).>>
/Биографическая справка из пятого личного сборника стихов "Метаморфозы" (2005)/
# <...> Вот я и решил наконец-то после почти полуторагодичного сидения в глухом подполье всплыть на поверхность...<...> Эти полтора года для меня были действительно непростые. В общих чертах ты уже всё знаешь.<...> Надо сказать, что после каждой операции я приходил в себя очень долго - в сентябре прошлого года, в первую ходку, вообще целый месяц ничего не видел и думал, что это насовсем. Каждый раз приходилось проводить в стенах больницы по месяцу. Скука там жуткая - единственным спасением был приёмник, который я почти круглые сутки слушал в наушниках. Зато теперь знаю всё до мелочей о московском радиоэфире.<...> Ещё я неплохо изучил суть Москвы и москвичей - не парадную, мажорскую Москву, а Москву пенсионеров и окраины. Теперь запросто отличу коренного москвича от некоренного - дай только с ним минут пять поговорить. Иногда попадались интересные соседи по палате - был даже один журналист и один поэт.
<...> Теперь вот вернулся, пытаюсь начать жизнь с чистого листа как ни в чём не бывало. 14 декабря защитил наконец диссертацию, считаюсь вроде бы кандидатом филологических наук, хотя официально это звание утвердят в Москве месяца через четыре. Между прочим, в один день со мной защищалась и небезызвестная тебе Светлана Олеговна Захарченко.<...> Ещё книжку вот выпустил. Ту самую, которую ты предлагал назвать "Обратная сторона Олега Гальченко". Посылаю вместе с письмом в качестве новогоднего подарка. Это - первый экземпляр, пересекающий границы Карелии.<...>
/О.Гальченко из Петрозаводска - П.С. в Омск/
1. ***
Молчания страшись, когда оно
Сокрытого значенья лишено
И возвести не может на престол
Невыразимый звуками глагол.
Поведают смеженные уста
О святости осеннего листа,
О возрасте и родине огня
Материи ликующего дня.
Душа - рабыня мрака и зари,
Твори горенье, творчеством гори,
В бессмертии усталость раствори,
Всем выстраданным, цельным
ГОВОРИ!
2. ***
Мы узнаем своих по глазам и биенью сердец,
и по книгам, прочитанным в детстве на слух и на ощупь,
по наивному сленгу, который пора наконец
позабыть, только многое с ним и понятней, и проще.
На скрижалях времён не останется наших имён -
на изгоев чернил у историков нет и не будет.
Ведь проклятие всех населяющих Землю племён -
это права на радость навеки лишённые люди.
Ни о чём не жалеть, никого не просить ни о чём
и упрямо, рассудку назло, делать общее дело -
вот и всё, что дано. Но меняется всё и течёт,
чтобы тусклое солнце усталые души согрело...
3. ДЕПРЕССИЯ
Потеряем - слёзы льём,
а имеем - не храним...
За полцарства - ход конём:
приходи, поговорим!
Телефонные звонки
отзвонили не по мне,
И в морях густой тоски
я - что щепка на волне.
Это русская беда -
горька ягода судьба,
Запетляла в никуда
скользко-белая тропа,
Это ветер-снеговей,
воевода чёрных зим,
До оплавленных костей
с грубых лиц смывает грим.
Не смогли тебя понять
ни кабак, ни божий храм,
Вместе выйдем погулять
по росистым облакам.
В духоте предгрозовой
жизнь развеялась как дым.
Эй, хоть кто-нибудь живой!
Приходи - поговорим!..
4. ***
Проблем у Бога, в сущности, немного,
но и к нему судьба была жестока.
У ног его склонился целый мир,
но не с кем поболтать на равных Богу.
5. ***
Каких высот бы ни достиг
глотатель самых мудрых книг,
ему останется чужим
ветров и трав простой язык.
6. ПОСЛЕДНИЕ СТИХИ О ВОЙНЕ
Я ненавижу всякую войну,
Хотя о ней читал запоем книжки.
Я в детстве не любил про тишину,
А вот в войну играл, и даже слишком.
О игры детства!
Вымышленный враг,
И невредимы, кто "убит" иль "ранен",
А где-то шёл конфликт "Иран - Ирак",
И красным был песок пустынь в Афгане.
Пройти по тем окраинам лесов,
Где, под небесным сводом грустно-низким,
Среди войною тронутых холмов
Задумчиво застыли обелиски.
Заденет наболевшую струну
Вот этот, с именами, серый камень:
"Ты ненавидишь всякую войну?
Души её своими же руками!"
Я ненавижу всякую войну,
Хоть лишь в кино её порою вижу.
В любой войне ищу свою вину.
И нахожу. И больше ненавижу.
7. ***
Время хлещет по людям наотмашь больнее, чем плеть.
Три удара: что было, что есть и что сбудется впредь.
Каждый день, уходя в никуда, отнимает надежду
хоть немного понять и хоть что-нибудь в жизни успеть.
8. ***
По весне сыра земля - в шрамах,
Солью слезною полны раны.
Развезло мои пути к храму,
Кто не сдох от тишины - пьяны.
С головы похмелье сняв махом,
Заведут на две зимы митинг;
Червоточины залью лаком,
Чтоб потом до Колымы гнить им.
На беспесенье т стон - песня,
На неволе и дышать - воля.
Племя бусовых босых бестий
Кости в горсть - и засевай поле.
И тужить, и стужу крыть нечем,
С верой кончено - гуляй, россы!
Всяк в единую печать мечен,
Помирать - так на миру, просто!
Эх, коробушка, полна бредью!
Не слепые, всё вокруг видим,
А за кровушку цена - медью,
Позовите к топору - выйдем!
Волком вою в выгребной яме:
Мир по нитке - а взамен что дам?
Паутина, плесень, тлен в храме.
Кто последний в звонари? Продан!
9. ***
Не страшно быть всеми на свете забытым,
не страшно быть кем-то наотмашь избитым.
Страшна только жизнь в ожидании чуда,
в которой поэзия съедена бытом.
10. ***
Читай стихи, пока они звучат.
Познай себя, пока ещё не поздно.
Наш лексикон, конечно, небогат,
но и во тьме его мерцают звёзды.
Вот гороскоп - небесный самиздат.
Ы нём правды нет, в нём нет и наших судеб.
Но если кто-то в чём-то виноват -
он примет всё как есть и не осудит.
Ведь всё равно не избежать утрат
высокомерным и слепым созданьям.
Планеты приглашают на парад
невидимую сторону сознанья.
Пророк земных не требует услад.
Читай стихи, пока они звучат!
11. ***
Бесовской силой растревоженный,
кляня внезапную напасть,
я опустел, как дом заброшенный,
весной, когда ты началась.
Стою неразрешимым ребусом,
сгорю - не будет в том беды.
Мне в новой жизни быть троллейбусом,
куда случайно вскочишь ты...
12. ***
Домой вернулся только через месяц -
и сам себя при встрече не узнал...
13. ГОРОД П.
Сонный город над тёмной онежской водой -
нелюдимый и гордый, всегда молодой,
ослепительно-серый в плену облаков,
богатырь, ставший камнем на веки веков.
Здесь и ночи белы круглый год напролёт -
разве только зимой небо впаяно в лёд,
и, вдоль спальных окраин, толпой, наугад
по делам калевальские боги спешат.
Все дороги ведут либо в рай, либо в ад,
но названия улиц звучат невпопад.
Ведь хозяева громких имён никогда
бескорыстно не будут съезжаться сюда.
Не предавшее предка творенье Петра
хмурым утром не помнит, что было вчера,
и, назло всем на свете ветрам перемен,
кажет площади Киров свой бронзовый хрен.
Здесь невесело жить - помирать хорошо.
Как по юным беспечным годам корешок -
вмиг петлёй раздавил глупо пропитый век,
и душа покатилась в рождественский снег.
Да, места и почище, наверное, есть.
Но родился и вырос я именно здесь,
где у каждого метра - сюжет про запас:
первый день, первый шаг, первый стих, первый класс,
где промозглые волны мне наперебой
вечно шепчут о той, что не стала судьбой,
как, идя с её тёплой рукою в руке,
я учился мечтать на своём языке...
Город светлых фасадов и грязных дворов,
неизвестных художников, мелких воров,
зябких песен, в которых не видно ни зги,
зыбкой северной лени и русской тоски!
Я люблю твоё солнце, скупое на свет,
всё, что есть, и чего, к сожалению, нет.
Мне и с майской метелью твоей по пути,
чтоб зерном в каменистую почву уйти.
14. В НЕБЕ МОЁМ
Это небо - пространство непонятых истин
или холст под касаньем талантливой кисти?
Это время - чего-то большого предтеча
или просто метельный и сумрачный вечер?
Новый год. Гололёд и внутри, и снаружи
звонко вдребезги бьёт неспасённые души.
И осколки летят в голубые сугробы,
и тускнеют следы, и теряются тропы.
В гости к миру спешил - стал случайным прохожим,
покружил - и застыл, как снежинка на роже
у бомжа, что, дыша перегаром неместным,
злые песни поёт, а о ком - неизвестно...
Тишина, тошнота, пустота - всё едино,
ведь зиме нет конца, а пути - середины.
Льстят былые враги, лгут по разуму братья...
Нынче в небе моём - ни звезды, ни распятья.
15. ***
Как далеко осталось лето,
где жгла элита партбилеты,
блажил в магнитофоне Летов
и звал на новые дела!
О чём жалеть? Не Божий дар же!..
На много лет мы стали старше,
мы были мясом - стали фаршем
для людоедского стола.
Пускай подавятся, заразы,
любым из нас и всеми сразу!
Мы отдались не по приказу,
наш выбор верен как всегда!
Хоть то, что мы несём с базара,
ночным покажется кошмаром -
не даром, дядя, ох, не даром!..
Ведь ловим кайфы без труда!
У наших ушки на макушке -
вновь сукин сын милей, чем Пушкин,
а президент и вовсе душка,
герой кинжала и плаща.
И будь ты хоть великий рэпер,
хоть астроном, парящий в небе,
ты вскормлен той же самой репой,
что все тащили сообща.
А не согласен с нашим строем -
мы не таких ещё нароем.
Всем стадом скрутим и покроем.
Уже не жить разумной тле!
Не всякий сапиенс есть гомо,
но против лома нет приёма.
Расти, расти, трава у дома,
во имя мира на Земле!
Не стали в лифтах меньше писать,
и смотрим тот же телевизор,
и от любых царьков зависим -
хоть вслед беги, задрав штаны.
Политик, пойманный на краже -
подлец, но всё-таки не страшен,
как вор-карманник или, скажем,
России верные скины.
Ах, тили-тили, трали-вали!
Таких ли перемен мы ждали?!
Теперь получится едва ли
смотаться с вечного поста.
Как жаль, что тем дождливым летом
наивно верилось в приметы!
Жгли россияне партбилеты,
а надо было - паспорта...
16. ***
На войне миров невозможно остаться добрым.
Всё моё добро - лишь гора бытового хлама.
Хорошо, чёрт возьми, в раю было жить Адаму,
где тепло, и светло, и пока что целы все рёбра!..
17. ***
Человек человеку - строка в дневнике,
иероглиф, который никто не прочёл,
может быть потому, что уйти налегке -
это проще, чем, зная всё, быть ни при чём.
18. СИМВОЛ ВЕРЫ
Меченое перхотью здание кирпичное,
на стене начертано что-то неприличное -
то ли бред охальника, то ли подпись гения,
то ли изначальное божее знамение.
Эх, душа-затейница - Русь моя фрейдистская!
Всё в виду имеется - дальнее и близкое,
и в мозгах мешается два полярных полюса -
то, что шире космоса с тем, что ниже пояса...
19. ИЗ БЛОКНОТА СЛАВЯНОФИЛА
Миры уничтожают в два потопа,
танцуют в полприхлопа - три притопа.
Боятся нас, а сдохнут от микроба
принципиально.
Вот она - Европа!
20. РОЖДЕНИЕ МЫСЛИ
"Платон мне друг, но истина дороже!" -
сказал Сократ, Платону дав по роже.
21. ***
Всё до обыденности дико...
Нерасторопный русский гений
отчизну делает великой
лишь в дни великих потрясений.
22. ПОДРАЖАНИЕ "КАЛЕВАЛЕ"
Вдоль пустой лесной опушки,
над болотною трясиной
косолапо ковыляет
старый, мудрый Вяйнемяйнен,
жёлтой мумии подобный.
Он на кантеле играет
и поёт блатные песни.
Все подъедены поганки
в радиусе километра!
Жажду жизни, зов свободы,
силу гнева, пламя страсти
в предвкушении обеда
слышат звери в этом вое.
Стонут вепсы и карелы,
в страхе мечутся по лесу.
Ловкий Ильмаринен прячет
тело Лоухи под ёлкой,
но старухе недоступно
наслажденье битвой жизни.
Светлый месяц налил зенки
и в озёра окунулся.
А весёлый Лемминкяйнен
по воде багром колотит,
рыбу всю извёл - но Сампо
даже в сладком сне не видит.
Скалы сумрачно роняют
взгляды мутные на лодку.
Ветер северный вздыхает
сквозняками чёрных просек:
"Скучно жить, ребята,
ску-у-учно!.."
23. ***
В час, когда потаённой тропою
ночь крадётся во тьме наугад,
стыки рельсов стальных беспокоя,
поезда в неизвестность летят.
Их не видя, но всё-таки слыша,
города за завесою сна
навостряют антенны на крышах,
эхо леса звенит как струна,
и пустых полустанков пространство,
не имеющих даже имён,
беспристрастно вникает в напрасный
перескрип, перестук, перезвон.
Только я - полуночник усталый,
проклиная весь мир как он есть,
неуклюжую поступь металла
принимаю за добрую весть.
Я, солгав не единожды всуе,
с лёгким сердцем поверить готов:
вот идут наши высшие судьи...
Нет честнее ночных поездов!
Ведь за окнами пыльных вагонов,
где мерцающий свет и уют,
в пустоту голоса монотонно
свою тихую исповедь льют.
Просто так - чтобы путь был нескучен,
кто - о жизни, а кто - о судьбе,
всё равно твой случайный попутчик
и не вспомнит потом о тебе.
Не найти здесь ни мелкой корысти,
ни надуманных выспренных фраз!
Сколько светлых, пронзительных истин
уезжает ночами от нас!
24. ***
Какое счастье - быть самим собой
и руку жать словам неизречённым,
и оставаться вечно непрочтённым
скабрёзноанекдотною толпой!
Молчание есть обращенье в слух.
Куда милей, чем беспредметный лепет,
услышать, как мороз узоры лепит
личинками ленивых белых мух
и прячет гололёд из озорства
под крепдешин нехоженой пороши,
и как сырые сумерки ерошат
пейзажа голубые кружева.
Приливы чистоты полутонов
по перемёрзлой глади расслоятся.
Заменою поблекших декораций -
симфония сияющих обнов!
Всем мелочным страстям даю отбой,
к сентиментальным драмам непричастен.
Теперь я знаю: истинное счастье -
молчать на "ты" наедине с собой.
25. ***
Не верьте мне, когда я говорю
от имени лирических героев.
Несыгранные роли им дарю,
а чем горю? Азартною игрою.
Кто проиграл - тому всегда видней
"вся правда", пусть и горькою ценою.
Спросите позабывших обо мне,
но бывших откровенными со мною...
26. ***
На разговоры время тратим попусту,
и что ни слово - мертвенный покой,
а жизнь промчится мимо в скором поезде,
в окно вагона не махнув рукой.
Но что нам путь, единожды отмеренный,
коль каждый сон, да и предсмертный бред -
о полустанке, в вечности затерянном,
где ждали нас и не гасили свет?..
27. ***
Если мне суждена хоть какая-то смерть,
я хотел бы в бою за любовь умереть,
чтоб потом написали без всяких имён
на могильном булыжнике коротко: "ОН"...
28. ***
Жаль, что камни души не имеют.
Даже в будущей жизни Господь
не заставит одеться, немея,
в не рушимую временем плоть.
Чем мы были - тем в Лету и канем,
сколько в тяжких трудах ни потей.
Я всё чаще завидую камню
и всё реже жалею людей.
29. ***
Опять дурацкий праздник - Новый год
из кожи лезет вон и с жиру бесится,
и украшает площади народ
обрубочками ёлочек развесистых.
И я, как в детстве, в предполночный час
душою воспарить готов до неба, но
ведь "с новым счастьем" поздравляют нас,
а у меня и старого-то не было.
Нет больше телефонных номеров,
где голоса родные тихо слушая,
в удушье долгих зимних вечеров
всегда находишь тёплую отдушину.
И места не найти ни там, ни тут
на всей Земле, метелями простроченной,
где писем от меня не просто ждут -
где живы лишь моим неровным почерком.
Что в будущем, что в прошлом - всё темно,
хоть этой пустоте ты в пояс кланяйся.
Снегурочки разобраны давно,
и на фиг мне не надо Санта-Клаусов.
До ранних серых сумерек опять
ночь коротать на пару с телевизором,
и вспоминать, и молча проклинать
всех, от кого останусь независимым,
под песни развесёлые и смех
столичного бомонда бестолкового...
Ах, с новым счастьем, с Новым годом всех!
И дай нам Бог ну хоть чего-то нового!..
30. ***
Совесть придумали жертвы бессонницы.
В совести есть, несомненно, бесовское.
Сотнями сволочи дремлют без совести,
вечность ласкает их сны переплёсками.
Месяц отлили фальшивомонетчики.
В небе, дымами в муку перемолотом,
те, кому некуда, не с кем и нечего,
не откопают заветного золота.
Город - творение рук неудачников:
"Только в толпе страх потерь позабудется!"
Здесь даже ночи заполнены плачами
в праздник на нашей затерянной улице.
Поделено всё давно и распродано.
Я опоздал в этот мир на беду мою,
в боги не выйдя лицом и породою.
Дай, хоть тебя я сегодня придумаю!
31. ***
Я точно знаю: молодость уходит,
когда любым усилиям назло
с тобою ничего не происходит,
поскольку всё давно произошло.
Как будто нет причины для печали,
что не сбылось - оплачено сполна.
НО кажется - безбожно измельчали
эпоха, и планета, и страна.
Нет - по весне растерянной и странной
уже не повторится тот сюжет:
я шёл на свет, зализывая раны,
и ждал любви. И был почти поэт.
32. ***
Астрологам - и тем неведом
наш путь, проложенный по звёздам.
Жду новых встреч на грани бреда,
едва надеясь, что не поздно
ловить ветра на перекрёстке
истоптанных толпою улиц,
которым разбежаться врозь бы.
А мы с тобой не разминулись...
33. ***
Твоё имя ни помянется
мною всуе, ни сотрётся.
Всё твоё со мной останется,
всё моё тебе зачтётся.
Ста капелями не вызвенит,
в пыль архивов не заляжется
но пронзительными мыслями
встанет у дверей на страже.
У кого-то ночь расколота
бурным бредом юной страсти.
У моей ночи - лишь золото
слёз несбывшегося счастья.
Не играя, проиграли мы,
были слепы - проглядели.
Не заоблачными далями
наши годы прочь летели.
Бог молчит. Он любит троицу.
Дважды спас двоих - да только
сам собою храм не строится.
"Треугольник"... Перес-трой-ка...
Значит - время покаяния,
что не уберёг святое,
значит время расставания,
расстояния, расстроя.
Что с тобой отныне станется -
твой хранитель знать не может.
Только боль ему достанется,
мне завещанная тоже.
34. ***
Мы будем друг друга помнить,
до бреда друг другом полнить
день светлый и злую полночь,
смеясь и зовя на помощь.
Как жить с пустотою улиц,
что наших шагов коснулись?
Как время делить с другими,
что носят родное имя?
Я мог променять бы вечность
на миг нашей новой встречи.
А если и в нём не слиться -
мы будем друг другу сниться.
35. ***
Смейся в лучах заходящего солнца,
глядя в глаза то ли мне, то ли мгле!
Мы никогда, никогда не вернёмся
в день нашей встречи на этой Земле.
Смейся в лицо этой осени серой!
Нам ли бояться её пустоты?
Мерь этот мир самой высшею мерой:
где нет меня, начинаешься ты!
Смейся, назло беспокойному веку!
Нам не дано его сделать иным.
Там, где нашёл человек человека,
вся суета обращается в дым.
Пусть никогда нам понять не придётся,
как же тонка нас связавшая нить!
Смейся в лучах заходящего солнца,
смейся до слёз... Завтра может не быть...
36. НАШЕ ВРЕМЯ
Весна с тонким привкусом майского снега
и лет световых сине-пламенный лёд.
Из дальних галактик моё "alterego"
глухие сигналы с оказией шлёт.
Мы стали как тени. Мы стали не теми,
что были до наших сумбурных бесед.
Скажи мне, когда же придёт наше время?
Наступит оно, наконец, или нет?
За три пятилетки служенья искусству
я ткань реализма протёр как штаны.
Меня в Зазеркалье без визы пропустят,
с почётом проводят на бал Сатаны.
Анархия - точка отсчёта системе,
а взрыв - лучший лоцман орбитам планет.
Скажи мне, когда же придёт наше время?
Мы пересечёмся с тобой или нет?
Ты грезишься мне, как индусу - нирвана,
как нищему - пост президента страны,
как остров остров Ямайка - крутым растаманам,
пустыне - прилив океанской волны.
И я подбираю ключи к теореме,
где формула счастья похожа на бред.
Скажи мне, когда же придёт наше время?
И скучно, и грустно, и времени нет...
37. ***
Ничего нигде не стукнет и не скрипнет.
Зияет ночь. Пронзительная ночь.
В такие ночи пишется постскриптум.
Шагнёшь в окно - и улетаешь прочь.
Где нет закона - нет и оправданья,
но осужденьем горю не помочь.
И - ни следа на теле Мирозданья.
Всё смоет ночь. Пронзительная ночь.
38. ДЕКАБРЬСКИЕ ЭТЮДЫ
Над валунами заснеженных зданий,
над головами унылых распятий
мчатся бесшумные лёгкие сани
утренне-свежей лихой благодати.
Белые сани, гружённые ватой,
полудымы в сером хаосе крошев...
Хмурые дворники чуть виновато
чертят пунктиры на робкой пороше.
Их не тревожат магнитные бури.
Взгляды похмельные катятся в иней,
чтобы запечься на рыхлой лазури
зудом их "яни" по пропитой "ини".
Ветер колдует в безликих подъездах
над изразцами оконных видений,
запечатляя туманные вести
хрупкой строкой ледяных пробуждений.
В рыжей протоке плывёт по теченью
тучный троллейбус томатного цвета,
плавно качая волнистые тени
не написавших ни строчки поэтов -
тех, что на дыбе в час пик зависают,
тех, что торопятся жить без оглядки,
дважды на дню из золы воскресают,
будни рифмуя со скудным достатком.
Вдруг на знакомом до слёз перекрёстке
весело им подмигнут светофоры?
Души шепнут оболочкам неброским:
"Всё на корню переменится скоро!
Всё обойдётся и переживётся!
Скоро сотрутся морщины на лицах
в городе низко плывущего солнца,
в городе, где ничего не случится..."
Над валунами заснеженных зданий
медленно кружит холодная Вечность.
И хороводом иных мирозданий
кто-то баюкает нашу беспечность.
Коркою льда занавесило дали.
Прошлое миру уже не по росту.
Год превращается в груду развалин:
ставил на "рано", а выпало: "поздно"...
39. ПОЧТИ ПОКАЯНИЕ
Перебирая старые тетради,
от барабанов глохну иногда.
Шеренгами встают, как на параде,
причёсанные прошлые года.
Раз - два, раз - два, и - следом, следом, следом,
обтянуты кровавым кумачом,
шагают "грандиозные" победы
бравурным, окольцованным стихом.
"Сияющая даль социализма"
манит маниакальной тишиной.
В каком столетье, в чьей, скажите, жизни
всё это было? Было ли со мной?
Пускай не отрыгнулось ни отрывка,
всё - в недрах ископаемых стола,
мучительная прошлого прививка
спать не даёт до самого утра.
Но эти полудетские агитки
порвать не порывается рука.
Покайся, Станиславич! Будет скидка
наставникам, беспамятным пока...
40. ***
Ой ты племя аутсайдеров могучее,
да мечты твои плебейские заветные!..
Кто при жизни для поэта был попутчиком,
тот запишется в друзья его посмертные.
К пьедесталу нанесут венков и почестей,
накатают мемуары всей оравою,
порастащат по цитатникам пророчества,
и глядишь - уже почти на "ты" со славою!
Одиночество положено по чину ли
для великих, посвящённых и засвеченных?
А из чьей петли его когда-то вынули -
пусть историки потом поспорят с вечностью.
И как нашу суть ты не переиначивай,
мы останемся такими же, как созданы.
Сам Христос себя на мелочи растрачивал,
а в писатели пробились лишь апостолы.
Но как молодо, как неприлично-молодо
голоса звучат у тех, кто были первыми
со страниц и старых плёнок, перемолотых
сотен стереосистем стальными недрами!
До конца пути они в сердцах останутся.
Им - делиться, нам - делить... Зачтётся щедрому!
А попутчики сойдут на тихой станции
в злом безмолвии, безвестности, безветрии...
41. ***
В конце будет слово,
как было в начале.
Над вспышкой багровой
в глубокой печали
склонится Всевышний
болезненно-белый
и всхлипнет чуть слышно:
"Как всё надоело!.."
42. ***
Поэтике российских песнопений
лишь пафос безмятежности не мил.
Подпольною душой под маской лени
скрываются зародыши светил.
Елейный Грин и пресный Северянин
здесь даже на раскурку не нужны.
Идиллия природы - поле брани,
забор - скрижаль истории страны...
43. БАЛЛАДА О НЕПОБЕДИМОМ ВАДИМЕ
Я вновь убит и снова с грязью смешан,
И надо мной ревёт проклятий стон,
И пусть сегодня буду я повешен,
А завтра буду на костре сожжён,
Я не умру, и ты, смерть, не упрямься,
Не перестану я о светлом петь...
/В.Гордый/
Не знаю, перед кем и в чём я грешен,
но у меня не жизнь, а страшный сон.
Намедни был прилюдно я повешен,
позавчера же - на костре сожжён.
Вчера в четвёртый раз четвертовали
и закопали заживо во рву,
под электричку пару раз совали
(жаль машиниста и его вдову!),
расстреливали из гранатомёта,
травили дустом, били булавой,
ну, а под вечер завели в болото
и плюхнули в трясину с головой.
Всплываю - а толпа надрывно стонет.
Спокойно! Я ведь снова невредим!
Как и его поэзия, не тонет
неистребимый, Гордый ваш Вадим!...
44. СКВЕРНЫЙ АНЕКДОТ
А тополь в сквере без горшка,
Растенье в тридцать три вершка,
А всё бы пьяному качаться.
А тополь скверен. Военком
Водил по лужам черенком
И подметал весенний плац...
/О.Мошников/
А тополь в сквере без горшка
благоухает так знакомо!
Любой поймёт: наверняка
не обошлось без военкома,
что непременно держит путь
в таинственную чащу сквера,
как только скушал что-нибудь
не то. Конечно, тополь скверен!
Но достаётся и сосне,
с которой сиживал немало
весь комсостав наедине -
от старшины, до генерала.
Берёзки плачут в тот момент,
когда на отпуске в России
наш засекреченный агент
им изливает ностальгию.
И с экологией беда.
Корёжат ветры дуба крону.
А вдруг пожалует сюда
и сам министр обороны?..
45. БЛАЖЕНСТВО
Блажен, кому печаль и скука чужды...
/П.П.Сумароков/
Блажен живущий без проблем
с деньгами, бабами и славой,
блажен, кто слеп, и глух, и нем,
идёт к начальству на расправу,
блажен, кто видел НЛО
и не слетел с резьбы при этом,
блажен, кто совести назло
читает местные газеты.
Блажен, кто беспробудно пьёт
и беспробудно ест от пуза,
блажен, кто всё ещё встаёт
под гимн Советского Союза.
Блажен российский президент,
хоть нам его порою жалко.
Но всех блаженнее студент,
удачно спрятавший шпаргалку.
46. АРХИВ
В моём архиве -
неотправленные письма,
безгласные эскизы афоризмов,
реестры проб, ошибок, преступлений,
проспекты всех на свете
воздушных замков,
ждущих до сих пор меня.
Шкафы и стол -
Архипелаг Сокровищ,
шуршит измятой мягкою валютой
про все реформы, что он пережил.
47. ЛЕТНИЕ РУБАИ
***
Живи сто тысяч лет - но жить спеши,
не допуская в сердце только лжи
о мировом потопе после нас.
Вода всё смоет - но не грязь души.
***
Будь эхом души или тенью моею,
хотя в серый день невозможно быть ею!..
В краю, даже летом скорбящем о солнце,
и тени горячую душу имеют.
***
Душа не умела гореть вполнакала,
повсюду созвучные души искала.
Но искорку света никто не заметил.
Нет жизни огню там, где воздуха мало.
***
В небесах зажжено это солнце не мной.
Потому на планете и климат иной,
чем хотелось бы видеть. Обидно до слёз -
сотворение мира прошло стороной.
***
Что за дело богам, глядя с тёмных высот,
нашим глупым поступкам вести вечный счёт?
Всемогущим должно быть всегда одиноко,
что бы с миром ни стало - никто не поймёт.
***
Проблем у Бога, в сущности, немного,
но и к нему судьба была жестока.
У ног его склонился целый мир,
но не с кем поболтать на равных Богу.
***
Будь готов к одиночеству, гений, пока
твоё скромное имя не слышат века,
ибо сотни друзей, что объявятся после,
будут знать цену памяти наверняка.
***
Я живу в мире книг и заоблачных грёз.
Что случилось со мной на Земле - не всерьёз.
Не жалею о том, что никем не замечен -
жаль, что счастья пока никому не принёс.
***
Пустое лето клонится к закату.
Но вновь во мне - предчувствия утраты.
В несбывшихся надеждах никогда
природа не бывает виновата.
***
Не бойся тратить жизнь на пустяки -
на разговоры, музыку, стихи.
Ведь люди даже подвиги свершают
лишь из боязни сдохнуть от тоски.
***
Одиночеством снова полны вечера,
допоздна - на надорванных нервах игра.
И становится мысль об уходе из жизни
вдруг привычней, чем этого лета жара.
***
Я аскетом святым не хотел быть - и не был.
Пожалеть бы о том и покаяться мне бы,
но рождённые ползать порою способны
на руинах земных возводить своё небо.
***
Планета - братская могила
всему, что будет, есть и было.
Живём на кладбище, сгибаясь
под тяжестью души унылой.
***
Что в памяти нашей - пожизненно с нами.
То воспоминания реют как знамя,
то старыми письмами тлеют в архиве,
то ночью приходят тревожными снами.
***
Всем узколобым бездарям назло
над выжженными безднами цвело
в любые беспросветные века
поэзии святое ремесло.
***
Лучше ангелом быть, но прослыть подлецом,
чем греху предаваться с невинным лицом.
Всем, кто выставил святость свою напоказ, -
да не будет историй с хорошим концом.
***
Земля - не рай. И ей покоя нет
уже почти сто миллионов лет.
Здесь не было ни дня без чьей-то смерти.
О, скорбный край, где тьма сжигает свет!
***
Много пройдено мною - но весь я не вышел,
может быть потому, что значительно ближе
мне всегда были люди с проблемой "Как жить?",
а не люди с невнятной проблемой "Как выжит?"
***
Нет истин рискованней, спорней, капризней,
чем все оправдания праведной жизни.
Твердят, будто в рай она путь пробивает,
а вся её прелесть - в её дешевизме.
***
Кому-то страшней наказания нет,
чем быть современником бед и побед.
Но сильному духом шальная эпоха -
всего лишь заманчивый яркий сюжет.
***
Я - такой же, как все. Не герой и не гений.
Неприкаян. Потерян для всех поколений.
Дело жизни моей - это только попытка
в непроглядной ночи не отбрасывать тени.
***
Нам в этой жизни всё даётся с боем -
пусть это даже бой с самим собою,
но, сколько не воюй - не получить
того, чего мы в самом деле стоим.
***
Кого резанёт по душе как по вене
горячая сталь всех моих откровений?
Ведь даже у гениев немы печали.
А я, к сожалению, даже не гений.
48. ***
Я буду всегда всего лишь
обрывком бессвязной речи,
обломком метеорита,
объедком небытия.
Один во вселенском поле,
никем по пути не встречен,
случайностию прибитый
к подножью чужого "Я"...
Бессонниц моих молитвы
и жаворонки, и совы
растреплют по тёмным чащам
на новый, цветастый лад.
Я буду лишь ненасытной,
беспомощной жаждой Слова,
предчувствием настоящих,
не слышных пока рулад...
49. ***
Не всё гениальное просто.
Творить - нарушать паритет.
Художники ставят вопросы,
а мы не находим ответ.
Для истины в тонком хитоне
губителен русский мороз,
а алгебре море гармоний -
всего лишь словесный понос.
Здесь тесно и душно, там - пусто,
сонеты ушли на венки.
Искусство! Ты - ложе Прокруста!
Хрустят под пером позвонки...
50. ***
Моё окно выходит на рассвет.
И каждый раз, как только первый луч
со звоном разбивается о раму,
открыв глаза, я вижу тень креста
в пурпурном ореоле на стене.
И понимаю: это - новый день...
51. ***
Я в небо не глядел так много лет,
что не скажу, каков у неба цвет,
когда оно волною ветерка
в бока тугие тычет облака.
А может никакого неба нет?
А может быть оно всего лишь мне
приглючилось в тот чёрный час, пока
не рассвело над тундрой потолка?
Попробуй, разберись наверняка.
В мозгу то зной, то зыбкие снега,
и я встречаю день очередной
в щели промеж диваном и стеной.
52. ***
Я проснулся под утро. Странно жить наяву!
Пустота колыхала под окном провода.
Ветры яростно мяли в тёмном парке листву
и о чём-то шептали вдалеке поезда.
Мир желтел фонарями, словно ягодный куст.
Дом совал лысый череп в пасть беззубому льву.
Я проснулся под осень - одинок, мал и пуст.
Мне во сне предсказали, что я век проживу.
53. ***
Толпой троллейбусы стошнило.
Час пик. Асфальтовая зыбь.
Огней оранжевая сыпь.
Голяк. Бесспонсорно. Уныло.
Кануны Бронзового века
венчают нового царя...
Сквозит свинцовая заря...
Подъезд... фингал... фонарь... аптека...
54. ***
В одноэтажном городке
тонули облака в реке,
и по неведомым дорожкам
гуляло детство налегке.
А я сидел на чердаке
со старой книгою в руке -
собранием банальных истин
на чистом русском языке.
Мечты взлетали выше крыш.
Кружилась пыль. Царила тишь
во всей вселенной подо мною.
Лишь где-то стенку грызла мышь,
да, мимоходом обронив
свой разухабистый мотив,
всё шарил ветер в кронах сосен,
скрывая в голосе надрыв.
А время бешено текло
утратам мелочным назло,
назло всем содранным коленкам,
которым вечно не везло.
И пионерская душа
недолго будет, чуть дыша,
внимать натруженным страницам,
где жизнь проста и хороша.
Всё впереди - восторг и боль,
и даже первая любовь,
и развенчание кумиров,
что были властны над судьбой.
Ещё не сгинул в небылом
немало повидавший дом,
ещё не растворилось лето
в дождливом сумраке сыром...
Благословенны чердаки!
На них ютятся чудаки,
что верят в светлую свободу
деревьев, облаков, реки!..
Хоть из чердачного окна
совсем не видно ни хрена,
мне было вовсе не обидно.
Такие были времена!
55. ***
Быть поэтом на Руси неудобно.
Здесь и климат неудачно подобран
так, что зябко на ветру чувствам добрым,
и в быту всегда бардак да бедлам.
При наличии, конечно, наличных,
может быть, и повезёт в жизни личной,
но счастливому вдвойне неприлично
сердце с музами делить пополам.
Как чернилами листы ни калечь ты,
как ни тренькай на гитаре о вечном,
вдоволь хватит всем своих Чёрных речек -
в тот единственный назначенный час
незаметно соскользнёшь с табурета
прямо в волны ненасытные Леты
или вылетишь навстречу рассвету
из окна, в котором свет не погас.
Да, не ангелы они, не пророки,
и зачаты были в том же пороке,
и не платят государству налоги,
и не ведают порой, что творят,
но одна у них отрада-награда -
за кладбищенской хоронят оградой,
и что рукописи их не горят!
56. ВОДА
Вода, повидавшая виды и воды,
течёт через годы вне веяний моды.
Все наши беды ей - ерунда.
Счастливая вещь - вода!..